Скандал в Польше - памятник советскому солдату, насилующему беременную полячку

[Седой]

Дайте очки розовые что ли.

ага, щас, разобрали, уже давно, некторые по две пары таскают. 

[Игорь1.9.61]

А какие остались?

[Седой]

сиреневенькие.
(выговаривать быстро и четко после стакана-двух водки) 

[Игорь1.9.61]

Кстати если вернуться к самой причине этой темы – Гданьск, он же Данциг с 1919 вольный город(как-то выпало в пылу), в 45 там поляков и полячек было кот наплакал, даже в 39 большую часть населения города составляли немцы(Шопенгауэр и Фаренгейт – это оттуда). И на памятнике должны были бы быть поляк и немка - даже интересно, что в Германии по поводу памятника пишут. Вот статья - кстати русофобско-антисоветская.
"На Восточном и на Западном фронтах еще шли последние бои за Германию. Но далеко в тылу фронта победоносной Красной Армии восточные немцы уже были переданы польской власти и подвергались новому произволу. От 2000 до 2500 немецких мужчин, арестованных поляками в Данциге, умерли с голоду в течение первых трех месяцев. Война и жажда разрушения нанесли по старому ганзейскому городу в устье Вислы тяжелый удар. Многие немцы жили в пещерах, вырытых в этих руинах, укрепленных балками, стены и потолки в них были «отделаны» досками или картоном. Водопровода давно уже не было. Насосы тоже не работали. Немцы доставали воду из колодцев ведрами и носили ее, часто за много километров. При этом они подвергались издевательствам со стороны новых хозяев. Научная комиссия(ФРГ) писала: "По отношению к немцам поляки питали ярко выраженную ненависть и настоящий садизм, проявлявшийся в изобретении зверств и различных унижений".

(кликните для показа/скрытия)

Поляки хватали немцев повсюду, где они находились, – в руинах, на улицах, у больниц. За девяти-десятичасовую тяжелую работу по разбору руин немцы получали водянистый суп и немного хлеба. Польские охранники гоняли их ударами прикладов и плетей, крича при этом: "Давай, пошли, гитлеровские свиньи! " или: "А ну пошли, немецкие шлюхи!" Больные, старые, немощные немцы были обречены на гибель. А в то время как немецкие жители Данцига на улицах своего города под удары и ругань расчищали руины, хоронили обнаруженные трупы людей и животных, в еще жилые квартиры и дома города вселялись те люди, которым по воле победителей теперь должен был принадлежать Данциг: поляки из глубинки и из тех районов Польского государства, которые Иосиф Сталин присоединил к Советскому Союзу. Вскоре немцы в Данциге узнали, что теперь им не останется ни чердака, ни подвала, ни сарая, где бы они могли найти себе пристанище. На почерневших от пожаров стенах города висели плакаты, приказывавшие немцам покинуть город и колонной направляться к Одеру.
Многие немцы ушли добровольно: условия жизни стали невыносимы. Многие поезда, наполненные изгнанниками с востока и шедшие на запад, имели местом назначения лагерь Шойне поблизости от померанской столицы Штеттин. Почти регулярно, в три часа пополудни, поезда проходили на своем пути станцию Царнефенц южнее померанского городка Белгарда. Там на насыпи в те дни постоянно собирались группы поляков и русских. Когда поезд приближался, люди, поджидавшие его, поднимались. Поезд замедлял ход до скорости пешехода. Двери открывались, из них выпрыгивали поляки с одеждой и багажом в руках: они грабили в поезде на ходу немецких беженцев. Люди, стоявшие на насыпи, теперь прыгали в медленно идущий поезд, чтобы грабить то, что оставили их предшественники. Поезд ускорял ход, а через несколько километров, снова шел со скоростью пешехода: грабители, также груженные добычей, спрыгивали. Война закончилась, и немцы в деревнях по ту сторону Одера и Нейсе снова приступили к работам, которые выполняли каждую весну: пахали и боронили поля, вносили удобрения, сажали картошку и сеяли зерно. Сейчас, в июне, земля цвела, казалось, над ней установилось мирное, плодородное лето. Впрочем, немцы своей жизни не радовались. Теперь они работали не на себя и не на свои семьи, а на новых господ, русскую оккупационную власть и поляков. Во многих домах и хуторах поселились поляки, не имея ничего, кроме бумаги от своей власти, и без всякого перехода присваивали себе все, что принадлежало немцам: "Я теперь крестьянин, пошли, покажешь мне межи твоих полей!"
Многие немцы жили в своих собственных хуторах на сеновалах, чердаках и конюшнях, а обращались с ними как с батраками. Научная комиссия Федерального правительства писала: "Повсеместное отчуждение собственности у немцев и заселение поляков вскоре повлекло за собой полное обнищание и деградацию немецкого населения в областях восточнее линии Одер – Нейсе. Немецкие крестьяне стали сельхозрабочими при новых польских хозяевах, а мастера – подмастерьями при польских ремесленниках. Все вспомогательные службы и тяжелые работы в поле и в городе должны были выполнять немцы, в то время как не только право собственности, но и правовая защита обеспечивалась только переселившимся на эти территории полякам". Поляки заставляли мужчин и женщин выполнять тяжелую работу, которую в цивилизованном мире обычно делают животные, например, тянуть плуг, борону или телегу.
В столице Польши Варшаве коммунистическое правительство тем временем готовило польскую армию к гигантской операции против немецкого гражданского населения, проживавшего по ту сторону Одера и Нейсе: в Померании, Восточном Бранденбурге и в Силезии. Во второй половине июня повсюду части Войска польского пришли в движение. Его целью были населенные пункты в области, лежащей восточнее Одера и Нейсе на сотни километров от Балтийского моря на севере до Силезии на юге.
К местам назначения войска прибывали в полной боевой готовности. Часть сил окружала деревни, другая часть охраняла дороги и выезды из деревень, третья часть, часто с применением огнестрельного оружия, врывалась в дома. Немцев выгоняли на улицы ударами прикладов и плетей, собирали в колонны и гнали маршем. Поляки и русские обыскивали сумки, чемоданы, тележки. Они отбирали у немцев все, что им приглянулось. Изгнанники во время своего долгого марша на восток должны были питаться тем, что смогли взять с собой из дома и упаковать в сумки и мешки. Польские солдаты, гнавшие по дорогам много дней колонны изгнанных, ничего им не давали. Тиф и дизентерия свирепствовали среди изгнанников. Многие люди из колонны жили с того, что находили на полях, или ели недозрелые фрукты с деревьев, росших по обочинам. В результате они заболевали. Маленькие дети до года почти все умерли. Больные отставали, задыхались, падали и умирали на обочине.
Потом, наконец, перед изгнанниками открылся мост через Одер, реку, у которой заканчивалась власть поляков над немцами, сооружение, означавшее надежду на достойную жизнь, путь в будущее. Перед мостом, поляки ещё раз ограбили немцев. Людьми, которые у изгнанников отбирали последнее, были не грабители, а представители власти, чиновники, уполномоченные польского государства, носившие военную форму. Как немцы могли спастись от жадности и унижения? Могли ли они позвать на помощь русских солдат, на глазах у которых это все происходило? Красноармейцы, охранявшие мост и западный берег Одера и Нейсе, сами пытались поживиться. Они проверяли каждую тележку, катившуюся через мост, потрошили мешки изгнанников, выворачивали карманы. Изгнанные немцы беспомощно и нерешительно стояли на западном берегу Одера, несчастные были предоставлены сами себе. Ужасный голод, который они претерпели во время марша к Одеру, в советской оккупационной зоне, куда они теперь попали, не закончился и не мог закончиться.
В тюрьмах или, как в Ламсдорфе, в огромных лагерях для интернированных погибли многие тысячи людей. Так было в Штадт Гротткау, Кальтвассере, Лангенау, Потулице у Бромберга, Гроново под Лиссой или Сикаве под Лодзью. На территории Польского государства, большая часть которой была занята Красной Армией уже в 1944 году, многие немцы вынуждены были еще до окончания войны жить в тюрьмах и лагерях. Лагерь Ламсдорф просуществовал до осени 1946 года. Всего там умерло 6488 человек, мужчин, женщин и детей. Научная комиссия Федерального правительства по истории изгнания писала: "Жестокое обращение и умерщвление многих немцев в лагерях и тюрьмах под предлогом мер возмездия и наказания было грубым нарушением права даже в том случае, если на том или ином заключенном действительно лежала ответственность за преступления против поляков или польских евреев. Большая часть пострадавших была, вне всякого сомнения, невиновна... В связи с ненавистью к немцам, подпитанной национал-социалистическим господством и еще более усиленной ранимым польским темпераментом, поляки более, чем западные державы, и даже более, чем русские, были склонны отплатить за прошлое беззаконие таким же беззаконием". Лагерь Ламсдорф был только одним из многих мест, где немцы после войны погибали от насилия со стороны поляков.
Миллионы немцев под жестоким принуждением уже вынуждены были покинуть свою родину, но по ту сторону Одера и Нейсе все еще жило около миллиона немцев, прежде всего в Восточной Пруссии, оставшейся под советским управлением и на территории польского государства. В самой Польше большинство немцев были посажены в тюрьмы и строго охраняемые лагеря. Многие привлекались к принудительным работам. В 1947 году поляки отобрали людей, которые не могли выполнять тяжелые работы в сельском хозяйстве и на разборе руин, и отправили их за Одер и Нейсе. Работоспособные немцы должны были остаться. Разлучались семьи, матерей забирали от детей. Но удерживавшиеся еще могли надеяться, что встретятся со своими родственниками на западе позже.

[Игорь1.9.61]

http://lawoftime.net/novosti/kult-20-h/krasnaja-armija-v-evrope-v-1945-godu.html

(кликните для показа/скрытия)

Забывается и поведение в сходных ситуациях граждан стран Восточной Европы, которые проявляли по отношению к побеждённым немцам куда большую жестокость, чем наступавшие советские части. Так, в секретном докладе заместителя наркома внутренних дел, уполномоченного НКВД СССР по 1-му Белорусскому фронту И. Серова наркому внутренних дел Л.П. Берия от 5 марта 1945 г. отмечалось, что «со стороны военнослужащих 1-й Польской армии отмечено особенно жестокое отношение к немцам» [59]. Но и польское население, и даже новые польские власти отличались массовыми притеснениями и жестокостью по отношению не только к немецким военнослужащим, но и к гражданским немцам.

«Местные жители, поляки из онемеченных польских семей, пользуясь благоприятной возможностью, устремились на грабёж хозяйств своих бывших соседей-немцев. Советское командование даже вынуждено было принимать целый ряд мер по предотвращению массовых грабежей немецких дворов и разграбления промышленных и иных предприятий в зонах оккупации. ...Отношения между немцами и поляками в занятых советскими войсками районах были очень напряжёнными. Польские власти, принимая от Красной Армии переходившие под их управление бывшие немецкие районы, запрещали населению разговаривать на немецком языке, отправлять службу в кирхах, ввели телесные наказания за неповиновение» [60].

Неслучайно в одном из политических донесений Военного совета 1-го Украинского фронта приводятся слова немецких жителей: «Лучше мы будем всё время находиться под русской оккупацией, чем быть под властью поляков, так как поляки не умеют управлять ине любят работать» [60].

Немилосердие и даже крайнюю жестокость по отношению к побеждённым немцам проявляли не только поляки, но и другие народы, побывавшие под фашистской оккупацией. Так, в политдонесении политотдела 4-й танковой армии начальнику Политуправления 1-го Украинского фронта генерал-майору Яшечкину от 18 мая 1945 г. «Об отношении чехословацкого населения к немцам» сообщалось, что «за время пребывания в Чехословакии бойцы и офицеры наших частей были неоднократно очевидцами того, как местное население свою злобу и ненависть к немцам выражало в самых разнообразных, подчас довольно странных, необычных для нас формах. Всё это объясняется огромной злобой и жаждой мести, которое питает чехословацкий народ к немцам за все совершённые преступления. Злоба и ненависть к немцам настолько велики, что нередко нашим офицерам и бойцам приходится сдерживать чехословацкое население от самочинных расправ над гитлеровцами» [42].

Подробное перечисление и описание этих «необычных по форме» расправ (сжигание живьём на кострах, подвешивание за ноги, вырезание на теле свастики, и т.п.) мало отличается от того, что творили в оккупированных странах сами немцы (см. Документ). Однако столь буквальное исполнение ветхозаветного принципа «око за око, зуб за зуб», судя по документам, вызывало недоумение и неприятие у советских солдат, которые в понимании справедливого возмездия в большинстве своём исходили из принципа, что «не должны уподобляться немцам» [61].

Документы свидетельствуют и о поведении репатриантов, пёстрые интернациональные толпы которых запрудили дороги Германии: возвращаясь домой из немецкого рабства, они не упускали случая отомстить своим недавним хозяевам. В докладе военного прокурора 1-го Белорусского фронта генерал-майора юстиции Л. Яченина Военному совету фронта о выполнении директив Ставки Верховного Главнокомандования и Военного совета фронта об изменении отношения к немецкому населению от 2 мая 1945 г. сообщалось, что «насилиями, а особенно грабежами и барахольством, широко занимаются репатриированные, следующие на пункты репатриации, а особенно итальянцы, голландцы и даже немцы. При этом все эти безобразия сваливают на наших военнослужащих» [51].

В докладе наркома внутренних дел СССР Л.П. Берия И.В. Сталину, В.М. Молотову и Г.М. Маленкову от 11 мая 1945 г. о проводимых мероприятиях по оказанию помощи местным органам в городе Берлине говорилось: «В Берлине находится большое количество освобождённых из лагерей военнопленных итальянцев, французов, поляков, американцев и англичан, которые забирают у местного населения личные вещи и имущество, грузят на повозки и направляются на запад. Принимаются меры к изъятию у них награбленного имущества» [48].

Примеры такого рода приводятся и в дневниках Осмара Уайта: «Военные власти сумели установить некоторое подобие порядка на освобождённых территориях. Но когда бывшие подневольные рабочие и узники концлагерей заполнили дороги и начали грабить один городок за другим, ситуация вышла из-под контроля... Некоторые из переживших лагеря собрались в банды для того, чтобы рассчитаться с немцами. Малонаселённые районы, которые не пострадали во время боевых действий, нередко страдали от разбоя этих банд» [44].

[Игорь1.9.61]

http://lawoftime.net/novosti/kult-20-h/krasnaja-armija-v-evrope-v-1945-godu.html

(кликните для показа/скрытия)

Автор одной из статей в New York World Telegram от 21 января 1945 г. Констатировал: «Американцы смотрят на немок как на добычу, подобно фотоаппаратам и люгерам». Согласно лондонской Международной службе новостей от 31 января 1946 г., когда жёны американских солдат приехали в Германию, то они получили специальное разрешение носить военную форму, потому что «Джи Ай (американские солдаты) не хотели, чтобы оккупационные войска по ошибке приняли их за фройлян (нем. Девушки)».

По свидетельству австралийского военного корреспондента Осмара Уайта, «геббельсовская пропаганда... вбила в головы немцев параноидальный страх перед «ордами с Востока». Когда Красная Армия подошла к окраинам Берлина, волна самоубийств захлестнула город. По некоторым подсчётам, в мае-июне 1945 года от 30 до 40 тысяч берлинцев добровольно ушли из жизни» [4].

Этот же военный корреспондент свидетельствовал: «В Красной Армии господствует суровая дисциплина. Грабежей, изнасилований и издевательств здесь не больше, чем в любой другой зоне оккупации. Дикие истории о зверствах всплывают из-за преувеличений и искажений индивидуальных случаев под влиянием нервозности, вызванной неумеренностью манер русских солдат и их любовью к водке. Одна женщина, которая рассказала мне большую часть сказок о жестокостях русских, от которых волосы встают дыбом, в конце концов, была вынуждена признать, что единственным свидетельством, которое она видела собственными глазами, было то, как пьяные русские офицеры стреляли из пистолетов в воздух или по бутылкам» [44].

Ещё одна тенденция отмечена в уже упомянутом докладе военного прокурора 1-го Белорусского фронта от 2 мая 1945 г.: «Есть случаи, когда немцы занимаются провокацией, заявляя об изнасиловании, когда это не имело места. Я сам установил два таких случая. Не менее интересно то, что наши люди иной раз без проверки сообщают по инстанции об имевших место насилиях и убийствах, тогда как при проверке это оказывается вымыслом» [51]. Напрасные оговоры тоже имели место.

«Райская жизнь» в западной зоне оккупации оказалась такова, что даже запуганные пропагандой о русских зверствах беженцы постепенно возвращались в районы, занятые советскими войсками. Так, в докладе И. Серова Л. Берии от 4 июня 1945 г. о проведённой работе за май месяц по обеспечению населения г. Берлина говорилось: «Путём опроса возвращающихся берлинцев установлено, что немцы, проживающие на территории союзников, подвергаются жестокому обращению английских и американских войск, в связи с чем они возвращаются на нашу территорию. Кроме того, немецкое население, проживая на территории союзников, уже испытывает голод в снабжении продовольствием» [48]. Далее И. Серов сообщает, что в течение месяца с момента занятия советскими войсками Берлина в город вернулось около 800 тыс. человек, бежавших с отступавшими германскими частями, в результате чего число его жителей увеличилось до 3 млн. 100 тыс. чел., и что «снабжение населения хлебом проводится регулярно, по установленным нормам, и никаких перебоев за это время не было» [48].

Неслучайно первый бургомистр Боннака (район Лихтенберг) заявил, комментируя введённые русским командованием нормы питания для жителей Берлина: «Все говорят, что такие высокие нормы нас поразили. Особенно высокие нормы на хлеб. Каждый понимает, что мы не можем претендовать на такое питание, которое установлено русским командованием, поэтому с приходом Красной Армии мы ждали голодной смерти и отправку оставшихся в живых в Сибирь. Ведь это поистине великодушие, когда мы на деле убедились, что установленные сейчас нормы являются выше, чем даже при Гитлере... Население опасается только одного – не перейдут ли эти районы американцам и англичанам. Это будет крайне неприятно. От американцев и англичан ждать ничего хорошего не приходится…» [42].

Житель города Гофман в разговоре с соседями высказался так: «Из рассказов прибывающих в Берлин немцев с территории, занятой союзниками, известно, что они очень плохо относятся к немцам, избивают плётками женщин. Русские лучше, они хорошо обращаются с немцами и дают питание. Я желаю, чтобы в Берлине были только русские» [48]. В этой связи стоит привести рассказ одного ветерана, миномётчика Н.А. Орлова, потрясённого поведением немцев (и немок) в 1945 г.: «Никто в минбате не убивал гражданских немцев. Наш особист был «германофил». Если бы такое случилось, то реакция карательных органов на подобный эксцесс была бы быстрой. По поводу насилия над немецкими женщинами. Зашли в какой-то немецкий город, разместились в домах. Появляется фрау, лет 45-ти и спрашивает «герра коменданта». Привели её к Марченко. Она заявляет, что является ответственной по кварталу, и собрала 20 немецких женщин для сексуального (!!!) обслуживания русских солдат. Марченко немецкий язык понимал, а стоявшему рядом со мной замполиту Долгобородову я перевёл смысл сказанного немкой. Реакция наших офицеров была гневной и матерной. Немку прогнали, вместе с её готовым к обслуживанию «отрядом».
Вернувшаяся в Берлин немка Эда: «На территории, занятой союзниками, немцам живётся очень трудно, так как отношение плохое – часто бьют палками и плётками. Мирным жителям разрешается ходить только в установленное время. Питания не дают. Очень многие немцы пытаются перейти на территорию, занятую Красной Армией, но их не пускают. Очень было бы хорошо, чтобы в Берлине были только русские» [48]. 4 июня 1945 г. И. Серов докладывал Л. Берия: «28 мая в районе Пренцлаунсберг из одного дома был произведён выстрел в дежурного красноармейца комендатуры. Выброшенным на место нарядом часть жителей этого дома была взята в комендатуру, в связи с чем был пущен слух, что Красная Армия прекратит выдачу продовольствия населению. После этого в комендатуру явилось несколько делегаций от района с просьбой на площади публично расстрелять 30-40 заложников, но выдачу продовольствия не прекращать. Населению этого района было предложено разыскать виновного и доставить в комендатуру» [40].

документ N 102 Берлинской (Потсдамской) конференции.
 «Докладываю, что американцы и англичане при отходе из советской зоны оккупации, т.е. с территории Саксонии, Тюрингии, Саксонской провинции, Макленбургской провинции, вывезли следующее оборудование, ценности и специалистов.
 Морслебен - близ г. Хэльмштедта - провинция Саксония.
 В соляных шахтах с завода авиааппаратуры фирмы «Аскания Верке» - 200 шт. универсальных металлорежущих станков, всю техдокументацию, всю оптику из лабораторий».
 Список очень большой. Был увезен главный конструктор реактивной (новой) турбины 0018 и группа специалистов с семьями. С десятков заводов, лабораторий вывезена вся техдокументация, не гнушались амуницией и мануфактурой со складов германского военного ведомства. Даже институт свеклосахарного производства подвергся ограблению всего лабораторного оборудования, вывезены два доктора биологических наук с семьями. Вывезено много платины, из с. Берка (Саксония) украдено 100 т золота, из с. Меркерс близ
 г. Гота, куда были вывезены из Берлина и расположены в рудниках Кайзероде и Гроссгерцен огромные ценности.
 Американцы и англичане выкрали
 100 т золота Германского банка, 4 вагона бумажной валюты, все картины и другие ценности берлинских музеев, золото и серебро практически всех банков Тюрингии.
 31 июля 1945 г. Молотов вручил Трумэну и Эттли документ N 137, где говорится, что американцы и англичане выкрали с советской оккупационной зоны товарных вагонов груженых 10413, товарных порожних 2139, пассажирских вагонов 600, паровозов 102.

[аникей]

Кто там говорил про какие то очки...

[USSR]

А я думаю что немецкий историк не должен говорить нам что мы должны! Пусть потомкам рейха вкручивает.

Он именно так и сказал, что они не вправе диктовать нам... Я же дал ссылку и специально не прятал за сполером:
- Почему эта тема не обсуждается в России?
- Советский Союз победил гитлеровскую Германию, поэтому солдаты Советской Армии, дошедшие до Берлина, воспринимаются в сознании россиян крайне положительно и считаются настоящими героями. Россияне отождествляют себя с успехами прошлого своей страны, а не с преступлениями. Никто не любит вспоминать плохое, а политическая ситуация, которая сложилась за последние годы в России, самокритике не способствует.
- Почему вы считаете, что это табу необходимо разрушить?
- Я считаю, что россияне со временем сами должны сделать эту тему предметом общественной дискуссии. Мы, немцы, не вправе требовать от них этого. Мы должны заниматься своими грехами, в том числе сексуальными преступлениями, совершенными гитлеровскими войсками в отношении женщин на оккупированных территориях. России пока, видимо, время для этого еще не пришло. Кроме этого, важно, чтобы тон, которым эту тему обсуждают немецкие СМИ, не звучал как предъявление обвинения только россиянам.

[chistyk]

Розовые очки, сиреневенькие или в крапинку-дело третье. Сдается весь сыр бор исключительно из-за процитированного УССР этого:

Это была армия насильников".

в противовес армия - освободитель.
Точнее, из - за того что он свято верит в первое, а вот надо же... есть оказывается и несогласные. В прочем ярлык несогласным уже готов.

[Dexter Smith]

...Мы должны заниматься своими грехами, в том числе сексуальными преступлениями, совершенными гитлеровскими войсками в отношении женщин на оккупированных территориях...

Правильно, ибо нех.
А как этим занимаются? Замаливают?
И вообще, легче всего, сидя в своем кабинете в кожаном кресле, поправляя лацканы дорогущего пиджачка, рассуждать о том, что было правильно, а что нет. Ты попади в те условия и ситуации и поживи так четыре года, а потом уже демагогию разводи.

[Вадим Владимирович]

сиреневенькие.
(выговаривать быстро и четко после стакана-двух водки) 

Полная версия: "Сиреневенькая глазовыколупывалка с полувыломанными ножками"!

Когда произносишь трезвым, чувствуешь себя как после стакана-двух водки.

[ved75]

памятник надо оставить. пусть бояться нас.

[Вадим Владимирович]

Вы сами многих ПАМЯТНИКОВ боитесь?

[Император]

Полторы тысячи дзержинских по всей стране - мало.
Чтобы боялись надо на Лубянку воткнуть.

[ved75]

Вы сами многих ПАМЯТНИКОВ боитесь?

я вроде написал нас, а не памятник. пусть бояться повторения истории (пусть этого факта и не было (или было?))