Золото зимы - цикл очерков о героях Олимпийских игр

[Император]

В преддверии Олимпийских игр в Сочи считаю правильным вспомнить ГЕРОЕВ проходивших ранее Олимпийских игр и пожелать нашим ребятам таких же характеров и уверенности в победе!
Спасибо обозревателю "Новой газеты" за прекрасные материалы которые я буду выкладывать.
Думаю что многие предложат свои материалы на данную тему.
Итак поехали!
Пять золотых медалей на одних зимних Олимпийских играх до Хайдена не выигрывал никто. И после него — тоже никто.
На ледовую беговую дорожку Олимпийских игр 1980 года в Лейк-Плэсиде Эрик Хайден выходил в золотистом комбинезоне. Не стоит видеть в этом символику и думать, что он страдал манией величия. Ничего подобного. В Америке о нем мало кто знал. В странах с конькобежными традициями, таких как Норвегия, Голландия и СССР, за его успехами следили, а в США он был никто. Он не играл в баскетбол в НБА, не выходил на ринг в боксе, не играл в хоккей в НХЛ. Конькобежец Хайден? А кто он вообще такой?

Этот парень из штата Висконсин знал, на что шел, вставая на длинные беговые коньки. В Америке, как он сказал в одном интервью, «люди любят контактный спорт, потому что там они могут видеть кровь». Но кому в этой помешанной на боевиках, требующей все новых и новых триллеров стране интересен парнишка, отрабатывающий технику бега на куске пластика, брошенном дома на пол?

В первом своем забеге в Лейк-Плэсиде на 500 метров Эрик Хайден бежал в паре с рекордсменом мира Евгением Куликовым из СССР. Куликов был первым в мире конькобежцем, выбежавшим из 38 секунд. Четыре из пяти последних мировых рекордов на этой дистанции принадлежали ему. На первых 100 метрах он, как и ожидалось, опережал Хайдена, но на последнем повороте допустил короткий, едва уловимый сбой, и Хайден вышел вперед. Это было его первое олимпийское золото, и оно было достигнуто в борьбе с соперником экстра-класса, который одним своим присутствием на дорожке заставлял его работать на пределе.
На следующий день Эрик Хайден должен был пробежать в десять раз больше — 5000 метров. Он бежал в паре с голландцем Хилбертом ван дер Дюймом и победил его, но главный его соперник был совсем не голландец. Норвежский рекордсмен Кай-Арне Стенсхьеммет, специалист по длинным дистанциям, вышел на старт в расцвете своего таланта. В отличие от Хайдена он вчера не бегал 500 метров и был абсолютно свеж. Большую часть дистанции он уверенно опережал график Хайдена, но за 800 метров до финиша с ним стало что-то происходить. Он словно уперся в воздух, затормозил, сдал. Так Хайден взял второе золото.
Теперь наступило время забега на 1000 метров. Это была коронная дистанция Хайдена, здесь он должен был брать свое законное золото — и взял. В трех золотых медалях подряд, выигранных парнем в золотистом комбинезоне, уже было что-то необычное. Сколько необычайных событий может произойти в одном виде спорта, на одной дорожке, на одних Олимпийских играх? Теория вероятности и обилие жадных до побед, отлично готовых конькобежцев в разноцветных комбинезонах говорили о том, что с Хайдена хватит, больше ему ничего не светит, два оставшихся золота достанутся кому-то еще.

(кликните для показа/скрытия)

На 1500 метров Хайден бежал в паре с Каем-Арне Стенсхьемметом. Со старта золотистый комбинезон рванул, как ракета, на первых 300 метрах он улетел от соперника как от стоячего. Норвежец, умелый и опытный спортсмен, совсем не мальчик в конькобежном деле, не смог достать его даже тогда, когда конек Хайдена влетел в выбоину на льду. Это была не просто победа, это был разгром мировой конькобежной элиты и четвертая золотая медаль.

Вечером перед последним олимпийским забегом на 10 000 метров Хайден пошел на стадион, смотреть хоккей США — СССР. От того, что он там увидел и пережил, он не мог заснуть до утра. Утром он съел пару бутербродов и сонный потащился на старт. Дистанция 10 000 метров была последним рубежом обороны всего мира против парня в золотистом комбинезоне. Наш мировой рекордсмен Виктор Лёскин, бежавший с ним в паре, со старта учинил яростную атаку. Да какая там атака! Это было приглашение к драке, вызов, прямой, как удар в лицо. Но Хайден не погнался за Лёскиным. Он ровно и терпеливо работал в свою силу, а Лёскин в середине дистанции стал умирать от собственного темпа. Энергия уходила из его бега, а Хайден, наоборот, методично наращивал скорость и в итоге выиграл у рекордсмена мира больше 20 секунд, и сам стал рекордсменом мира.

Пять золотых медалей на одних зимних Олимпийских играх не выигрывал никто до Хайдена. И после него — тоже никто. Но странный парень Хайден странно отнесся к тому, что совершил. Он не проявил деловой американской сметки и не позаботился о том, чтобы заключить рекламные контракты. Он вернулся в университет и занялся медициной. Он хотел стать врачом-ортопедом, стал им и является им до сих пор. «Ну да, золотые медали, а что мне с ними делать?» — пожаловался он тогда, в феврале 1980-го, когда весь мир, и даже те, кто ничего не знал о беге на коньках, в остолбенении смотрел на него, в один присест выигравшего ПЯТЬ золотых медалей. «Вот дали бы мне лучше утепленный комбинезон. Что-то полезное. А золотые медали? Ну когда я буду старым, я, может быть, продам их, если мне будут нужны деньги». Это не был цинизм, это не была бравада, он правда так думал. Но как ему это удалось? Как вообще человек может выиграть такие разные дистанции — спринт, требующий взрыва, и средние дистанции, требующие скорости и выносливости, и стайерский бег, где нужны совсем другие качества, чем на спринте? Что тут причиной: феноменальный объем его легких, его уравновешенный характер флегматика или сочетание звезд на небе, давления в атмосфере и гемоглобина в крови? Никто не знает этого до сих пор.

http://www.novayagazeta.ru/sports/61585.html

[Император]

Жажда золота
Есть люди, которым невозможно не сочувствовать, как родным, видя, как они сражаются и какие у них бывают глаза и слезы. Слуцкая такая.
На Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити в 2002 году Ирина Слуцкая была обречена. Она и сама потом говорила, что понимала: ей не дадут выиграть у американок. Их было там три, Кван, Коэн и Хьюз, и с ними тремя боролась она одна, веселая и неунывающая, как солнечный зайчик… Она знала, что за кулисами соревнований с судьями как следует поработали, что всесильная Америка хочет триумфа, гимна и ослепительной улыбки американки в трансляции на весь мир. Она все это знала — и отважно вступила в борьбу.

Есть люди, в которых отвага и улыбка идут рядом. Болезненная девочка, которую отдали в фигурное катание, чтобы поправить здоровье, с самого начала хотела не скромной и умеренной физкультуры, а ярких, громких, отчаянных побед. Подержать кубок в руках или почувствовать на шее шелковую ленточку, на которой висит медаль, — вот в чем было ее детское честолюбие. И в ней осталась эта страсть побеждать, так что она, даже задумав закончить карьеру, говорила себе: «Нет, Слуцкая, ты не уйдешь, пока не выиграешь!» Есть люди, которыми можно восхищаться, рассматривая их словно издалека, как живое совершенство или произведение искусства, — и есть другие, которым невозможно не сочувствовать, как родным, видя, как они сражаются и какие у них бывают глаза и слезы. Слуцкая такая.
На произвольную программу Слуцкую долго не выпускали, убирали цветы, брошенные на лед для Мишель Кван. Четверть часа уже готовая Слуцкая ждала, когда ее вызовут, а когда вызвали, подъехала к тренеру Жанне Громовой и громко сказала ей: «Я сейчас умру». — «Не надо, они же этого все ждут», — ответила тренер. Первым же прыжком Слуцкая взлетела так высоко, словно хотела пронзить небо, взлетела в вихре крошащегося льда, бросая вызов подлости заговоров, мерзости интриг, силе обстоятельств. Это был идеальный и одновременно яростный прыжок, и это было лучшее выступление в тот вечер!
Я не буду здесь разбирать катание Слуцкой и Хьюз, это сделали уже сотни раз профессионалы, которые лучше меня считают недокруты, перекруты, выезды, ритбергеры, ойлеры и аксели. Все это, как ни странно, не важно, а важно, как она сидела в ожидании оценок и какая радость ребенка была в ее улыбке, но на наших глазах эта хрупкая, шаткая, ранимая радость переходила в тревогу, смешивалась с ней. Оценки, которые выставили итальянский и американский судьи, были оценками не ее катания, а их собственной подлости. Когда Слуцкая, в курточке сборной России, уходила, на ее спину и аккуратную черную головку невозможно было смотреть. Жанна Громова поддерживала ее, обняв за талию. Это было так, словно на наших глазах обидели нашего ребенка, а мы ничего не могли поделать. Я думаю, тысячи женщин в этот момент плакали в России, и тысячи мужчин цедили сквозь зубы с недобрым прищуром: «Вот сволочи!» В последнюю секунду, прежде чем исчезнуть за кулисами, Слуцкая вдруг подняла обе ладони и бессознательным, спазматическим жестом сжала и разжала их, словно от внезапного холода.

(кликните для показа/скрытия)

Что это был за холод и что за предчувствие? После Олимпиады врачи диагностировали у нее «васкулит»: у нее лопались сосуды на ступнях, ноги опухали, она не могла ходить, принимала гормональные препараты, появился и нарастал лишний вес, организм шел вразнос, врачи прописали ей отсутствие стрессов и постельный режим. Вместо этого она часами гуляла с собакой, а потом все равно выходила на лед на 5 или 10 минут. Эта девочка с улыбкой всегда и несмотря ни на что, эта владелица огромной коллекции плюшевых зверей, которых ей дарили восхищенные поклонники во всех городах мира, этот человек по прозвищу Слу и с характером неуемного бойца — преодолел все, чтобы через 4 года, на Олимпийских играх в Турине, еще раз попробовать взять золото. В такой победе была бы справедливость — человеческая, жизненная и какая угодно еще.

К тому времени Слуцкая уже была двукратной чемпионкой мира и семикратной Европы. Из всех наград у нее не было только олимпийского золота. В том ее выходе поздней ночью на лед — последней в произвольной программе — опять было немыслимое напряжение, переходящее в спазм и надрыв. Ее повзрослевшее лицо с аккуратно накрашенными губами застыло, как маска. Трагическим красным светилось ее платье, тихим золотом мерцали роскошные лезвия ее именных коньков. Странным, сомнамбулическим жестом, словно сознание ее было сейчас тут и не тут, она, прежде чем начать, вдруг обняла себя за плечи. Я запомнил этот ее жест. И снова был потрясающий взлет вверх, как будто дерзким и смелым прыжком она опять бросала вызов судьбе, болезни, обстоятельствам, боли, судейским заговорам, мировой подлости. А потом нелепое падение, от которого у всех нас, сидящих у экрана, все вдруг оборвалось внутри и сделалось черно на душе, словно что-то непреодолимое и темное открылось в этот миг нам в жизни…

http://www.novayagazeta.ru/sports/61165.html

[Император]

Прыгнуть выше головы
Он отвоевал у боли и болезни яркую, успешную жизнь. И еще написал книгу под названием «Как быть счастливым».
Я профессиональный спортивный маньяк, и я уже давно не смотрю по ТВ ничего, кроме спорта. Спорт интересен мне весь, от лыжных гонок до водного поло, от хоккея до шахмат, от бокса до биатлона. Я видел с трибуны и по ТВ тысячи спортивных соревнований, и ни одни Олимпийские игры последних десятилетий не прошли мимо меня, и в памяти моей живы сотни спортсменов, уже давно ушедших с арен и забытых публикой. Среди них есть любимые, есть великие, есть обладатели потрясающих рекордов и многочисленных медалей, но самый удивительный среди них — один. Его зовут Скотт Хамильтон, и в 1984 году он стал олимпийским чемпионом в фигурном катании.

Я помню собственное недоумение, когда впервые увидел его на льду. Низкорослый человечек с большой яйцевидной головой и узкими плечами ребенка, кудлатый, кривоватый, в больших черных ботинках и в черном костюме, который без единой морщинки обтягивал его тщедушное тело, он выглядел странно и даже жалко на всемирном спортивном конкурсе фигуристов-красавцев. Он был немногим выше бортика, и его курносое лицо с высоким лбом казалось лицом человека, пережившего болезнь. Но все это только до того момента, когда он, хладнокровно выждав паузу и разогнав себя внезапно сильными движениями ног, не выехал на середину льда и не начал программу. Мгновенно набрав скорость, он тут же, без предисловий, открыл огонь, то есть зарядил серию прыжков. Он взлетал на пару метров, словно весил не 60 кг, а 60 граммов, и закручивался в воздухе с дикой скоростью, так что в глазах мелькали его белые кисти рук, вжатые в черную ткань. Он выпускал прыжки как очередь из пулемета, так-так-так, один за другим, этот заморыш и кузнечик. Рот зрителя открывался сам собой и оставался в таком состоянии до конца его прыжкового бенефиса.
В детстве Скотт Хамильтон болел полиомиелитом, к которому прибавился еще целый ворох тяжелых заболеваний. Счастьем было то, что врачи спасли его, а приемные родители выходили. Этот мальчик с непропорционально большой головой и недоразвитым телом был обречен на отсталость по всем направлениям: в спорте, в учебе, в жизни. Но как бы не так! Он встал на коньки, научился кататься и начал прыгать. У него был дар прыжка, он прыгал из любых позиций, не готовясь, не собираясь с силами и мыслями, как это делали другие спортсмены, которые, заходя на прыжок, брали секундную паузу для сосредоточения. И в этой паузе всегда чувствовалась тревога перед рискованным предприятием. А Скотт Хамильтон взлетал без секунды промедления и приземлялся с абсолютной надежностью. Дело даже не в том, что он никогда не падал, дело в том, что, глядя на его высотные отточенные прыжки, — вы понимали, что он не может упасть.

(кликните для показа/скрытия)

На Олимпийских играх 1980 года в Лейк-Плэсиде тщедушный Скотт Хамильтон нес большой флаг Америки. Это само по себе уже было наградой его мужеству и упорству. Но он не нуждался в снисхождении, ему нужны были не скидки на болезнь, а победы. Скотт Хамильтон, инвалид из палаты неизлечимых, маленький страдалец с задержками в росте, с дефектами генов и костей, в 1980—1983 годах трижды подряд выиграл чемпионат мира. После победы на Олимпийских играх в Сараеве он еще раз выиграл чемпионат мира, словно спрашивая на прощание нас всех: «Вы поняли? Вы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПОНЯЛИ?»

Мы поняли, но он, и уйдя из спорта, продолжал настаивать на своем, тем более что жизнь давала ему для этого все возможности. Как будто полиомиелита в детстве было мало, в средние годы жизни он заболел раком — и победил рак. С юности считалось, что он слишком хрупкий, чтобы иметь семью, но он женился, и у него родились дети. Он продюсировал ледовые шоу и выступал на ТВ, и вся Америка знала, кто этот невысокий, улыбчивый, лысый человек. Он шаг за шагом отвоевывал у боли и болезни не просто жизнь, а нормальную, яркую, во всех смыслах успешную жизнь, этот маленький Скотт Хамильтон. И в придачу еще написал книгу под названием «Как быть счастливым» (имея все основания быть несчастным).

В его программах на льду никогда не было ничего, кроме нарастающего темпа и прыжков. Там, где другие делали пассы руками, он прыгал. Там, где другие подпускали лирику, он прыгал. Он не стремился быть художественным явлением, не работал над артистизмом, не восхищал плавными жестами рук или изысканными позами, позаимствованными из классического балета, не заказывал у модельеров яркие эффектные наряды — он просто выходил на лед в своем незамысловатом костюмчике, несся с нарастающей скоростью и прыгал раз за разом, прыгал, сколько хватало времени, прыгал с наслаждением и азартом, а иногда, для разнообразия, вдруг закручивал свое худенькое тело во вращениях так, словно ввинчивал его с сумасшедшей скоростью в жидкий, плотный, начинающий гореть воздух. И публика вставала.
http://www.novayagazeta.ru/sports/61619.html

[Император]

Один мой друг как-то раз в летний день вышел сыграть в футбол на площадку неподалеку от московского пляжа. Только начали, как с пляжа подошел Александр Овечкин. «Ребята, можно с вами сыграть?» — «Ну, давай!» Все были в кроссовках или бутсах, а у Овечкина ничего такого с собой не было, он играл босой. Но как-то очень быстро стало ясно, что даже в пылу игры и случайным образом наступить ему на ногу бутсой невозможно, он скорее затопчет все эти бутсы своими босыми ногами. И обыграть его тоже невозможно, потому что как только ты обыграл его своим фирменным финтом, так он тут же снова возникает перед тобой. И хоть сто раз его обыгрывай, а он все равно через мгновенье оказывается перед тобой в своем беспрерывном профессиональном движении, давит, прессингует, отнимает мяч и даже в дружеской игре пашет так, словно на поле не один Овечкин, а десять.

Бить он тоже бил. Мой друг сказал ему уважительно: «Как сильно ты бьешь!» «Да я еще сильней могу!» — бесхитростно отвечал Овечкин.

И вот этот самый Неукротимый Мотор Овечкин летит по льду во всей красоте и роскоши своего полного боевого облачения: в родной красной форме, с золотым двуглавым орлом на груди, в поддетой черной майке, с болтающейся на шее золотой цепью крупной вязки. Нос его сломан в хоккейных передрягах пять раз, и известный всему миру выбитый зуб, фирменный знак нападающего, отлично виден. Волосы его слиплись от пота под шлемом, а руки юмористически закинуты назад, словно крылышки. Летит победитель и герой, человек немыслимого здоровья и бешеного драйва, повышатель нашего общего настроения и живое доказательство силы русского хоккея. Сгусток страсти, ком энергии, витальное ядро, счастливый победой и верящий в новые победы Овечкин летит в Новый год...http://www.novayagazeta.ru/sports/61660.html

[Император]

Железный ангел

Соня Хени бредила балетом, брала уроки у русских балерин и мечтала соединить пуанты и лед, медленные движения рук и скорость коньков.
В 1924 году, на первых зимних Олимпийских играх в Шамони, одиннадцатилетняя норвежская девочка Соня Хени в полосатом свитере с накладными кармашками, в детской юбочке в складку и с огромным беретом на голове заняла восьмое место при восьми участницах. Но она не расстроилась. Казалось, девочка воспринимает соревнование с взрослыми тетями как игру. Она подскакивала на коньках, совершала скачки вместо прыжков, иногда не могла совладать с собственными разъезжающимися ногами и едва удерживалась от того, чтобы не расхохотаться.

Это было ее первое и последнее поражение. Дальше Соня Хени только выигрывала: десять чемпионатов мира, три Олимпиады. В то время в больших европейских городах, таких как Лондон и Берлин, уже существовали закрытые катки и искусственный лед. Но в маленьком швейцарском Сент-Морице, на Олимпийских играх 1928 года, Соня Хени каталась по льду замерзшего озера, обнесенного сугробами. Светило солнце, лед подтаивал, и опасные места устроители отмечали красными флажками. В этот раз у Сони Хени было уже 27 соперниц, но норвежская девушка с румянцем на толстых щеках, в теплых штанишках, надетых под юбку, превосходила всех. Она делала немыслимые вещи: прыгала аксель в один оборот, улетала, как в воронку, в стремительное вращение и эффектно останавливалась, выбрасывая руку вверх. Узнав о победе, она села на деревянную скамейку в раздевалке, которая не сильно отличалась от любой раздевалки на любом общественном катке, и тихо заплакала.

Соня Хени была не просто спортсменкой, она была шоу-, секс- и кинозвездой своего времени. Женщины выходили на лед в длинных юбках, а Соня Хени придумала кататься в короткой эротичной юбочке. Она ввела в моду белые коньки, и она же выходила на церемонию награждения в длинном белом пальто, белых туфлях и в круглой белой шапочке, словно чудесная Белоснежка или Белый Лебедь из балета Чайковского. Она бредила балетом, брала уроки у русских балерин и мечтала соединить пуанты и лед, медленные движения рук и скорость коньков. Ее целью было не только победить, ее целью было очаровать, влюбить в себя, и не одних лишь французских ухажеров с тонкими усиками и нью-йоркских плейбоев с запахом виски, но весь мир. И она это сделала.

 На Олимпийских играх 1936 года в Гармиш-Партенкирхене соперницы подавали протесты с требованием снять Соню Хени с соревнований, потому что она профессионалка, а они любители. Это была правда. В век тренировок после работы и спортсменов, откладывающих с зарплаты на билет до Олимпийских игр, девочка из богатой семьи Соня Хени тренировалась дважды в день, с утра три часа и вечером два. Она съедала на обед кусок мяса с желтком и удерживала каждый сантиметр линий своей фигуры. Она поручила собственному отцу менеджмент и продвижение, а добившись переговоров с воротилой в Голливуде, встала и молча ушла, когда ей предложили меньше, чем она хотела. Этот толстощекий норвежский ангел, превратившийся со временем в нежную американскую блондинку в шелке, парче и на коньках, только снаружи был милашка и очаровашка. Внутри у Сони Хени был ледяной деловой расчет и хищный, не чуравшийся скандалов, эгоизм.

В век джаза, крепкого доллара, русской революции, короткой фразы Хемингуэя и нарастающей всемирной тревоги Соня Хени скользила по льду с плавной безмятежностью счастья. За улыбку, которая не сходила с ее лица, когда она выписывала свои чувственные траектории, трехкратной олимпийской чемпионке готовы были простить всё. В Америке влюбленная в нее публика простила ей дружбу с Гитлером, разборки с продюсерами, судебные тяжбы с собственным братом. В век депрессий и войн эту белоснежную женщину на коньках боготворили за ее незамысловатые сценки, главное в которых были даже не 19 прыжков за пять минут и не грациозные вращения, а улыбка невинности и чистоты, которых так отчаянно не хватало в мрачном, плохо освещенном, сумрачном мире.http://www.novayagazeta.ru/columns/61719.html

[Вадим Владимирович]

Не про тех героев Вы пишите... И не про то золото...

Напишите про Козака, Якунина и др. Про золото этих олимпийских героев.

[Император]

 

ВВ я Вас понял.
Но эти люди - ...
Пусть про них другие товарищи пишут.
У нас пока свобода слова. Пока.

[Вадим Владимирович]

Ладно. Пишите, пока...