К 2020 году баллистические ракеты России не смогут достичь основных районов Америки. Что может в реальности противопоставить Россия Соединенным Штатам в гипотетическом конфликте.
Эти слова вполне можно было бы отнести к риторике проигравшей оппозиции, однако военные эксперты бьют во все колокола, относительно состояния наших Вооруженных сил, а значит, и безопасности государства.
На вопросы, касательно способности Российской армии защитить страну, отвечает Сергей Гриняев, доктор технических наук, генеральный директор Центра стратегических оценок и прогнозов.
- США - несомненный военный лидер в мире. Насколько могущественна армия и флот США в реальности? И в самом ли деле так «страшен черт, как его малюют»?
- Да, американские вооруженные силы сегодня самые мощные в мире. И не только по причине, что военный бюджет Штатов превышает военные бюджеты всех других стран вместе взятых. Армия США сегодня - самая высокотехнологичная на планете. И это крайне важно. Военно-промышленный комплекс США остается одним из наиболее значимых поставщиков передовых технологий на рынок, что обеспечивает США технологическое лидерство. А вот в России посчитали, что предприятия ОПК не в состоянии внести свой вклад в модернизацию экономики – за последние месяцы мы только и слышим из уст разного рода чиновников, сколь плохо обстоят дела в нашей оборонке и какое негодное оружие мы выпускаем.
Обратите внимание также на то, сколько сегодня публикаций в области военной науки в США и, к примеру, в России? Сегодня у нас единственный научный журнал «Вестник Академии военных наук» не имеет средств на поддержание своего тиража в четыре выпуска в год: ни Генштаб, ни Минобороны не находят средств на издание. А зачем? Мы же уже давно считаем, что военная наука - это нонсенс (прежде всего потому, что ее не всегда возможно коммерциализировать), а вот в США так не считают. Поэтому в последние десятилетия они получили глубоко разработанные теории не только военно-стратегического переустройства мира, но и научно-обоснованные подходы к строительству своих вооруженных сил. Штаты постоянно обкатывают новинки оперативно-стратегических знаний в ходе многочисленных конфликтов, от чего-то отказываются, что-то дорабатывают. В результате американская армия имеет вполне определенное представление о национальных интересах страны, о государствах, подлежащих защите или завоеванию, а также о своих союзниках и противниках. У нас же этого давно нет – достаточно посмотреть на судьбу отношений с самым верным союзником - Беларусью.
Сегодня в кругах военных специалистов (как в России, так и на Западе) очень популярен термин «сетецентричнось» (принцип организации систем управления, позволяющий реализовать режим ситуационной осведомлённости благодаря формированию целостной, контекстной информационной среды и включения в процесс возможно большего числа источников первичной информации — ред). Предполагается даже, что современные российские Вооруженные силы строятся с учетом этой самой сетецентричности. Но посмотрите – есть ли хотя бы одна работа, опубликованная в России, по этому направлению? Таких работ нет. Тогда как же обосновано строительство Вооруженных сил «нового облика»? Непонятно. А вот в США это направление не только детально изучено и апробировано, оно давно положено в основу целого ряда военно-стратегических концепций. Причем есть несколько конкурирующих научных школ, что дает возможность запустить процесс эволюционного отбора наилучших идей.
В свое время начальник Генштаба Николай Макаров на вопрос профессоров Академии военных наук об основаниях «нового облика» Вооруженных сил ответил, что военная реформа проходит одновременно с написанием новой военной доктрины. Написали, мол, один параграф - тут же реализовывали его в войсках. Я даже не берусь комментировать такое.
- А есть ли у американцев своя «ахиллесова пята»?
- Конечно, «ахиллесова пята» есть у любой системы, построенной человеком, а вооруженные силы – это большая, сложная система. Пожалуй, если говорить о ВС США, то их уязвимость сегодня как раз кроется в колоссальном технологическом разрыве с остальным миром. Кроме того, негативным образом на способность решать поставленные задачи отражается и склонность личного состава американской армии вести боевые действия в комфортных условиях при минимальных потерях (это, кстати, тоже следствие высокотехнологичного разрыва, в частности, в вопросах тылового обеспечения). Именно поэтому, сегодня у высшего руководства военного ведомства США наибольшее беспокойство связано с развитием у потенциальных противников средств и методов ведения ассиметричной войны. К этой группе методов относятся, например, приемы ведения информационного противоборства, проведение диверсионно-террористических операций на объектах критической инфраструктуры и др.
- Может, остались военные направления, в которых Россия имеет приоритет? Или всё это в далеком прошлом?
- К сожалению, приходится констатировать, что на втором десятилетии XXI века Россия практически не обладает в военной области ничем, что могло бы обеспечить некоторый приоритет. Единственная область, всегда считавшаяся национальной гордостью России – космонавтика - похоронена в юбилейном для нее 2011 году. Из 32 запусков пять были аварийными. О другой нашей гордости – авиации, мы забыли несколько лет назад… Наши танки - наследники легендарных «тридцатьчетверок», в прошлом году также признаны неспособными решать стоящие перед ними задачи. В отличие от наследников фашистских «тигров» - танков «Леопард», планы закупки которых вынашивает Минобороны России. В общем, это вполне укладывается в положение дел – в отсутствие чётких ориентиров военного строительства, однозначного понимания угроз и вызовов военной безопасности государства, его интересов. Очень сложно понять: а что необходимо заказывать у предприятий ОПК? Если нет понимания стоящей задачи, то как можно решить, подходит ли данный образец вооружения для ее решения или нет?
- Неужели все так плохо?
- Я бы все же обратил внимание на один уникальный элемент нашей военной машины – личный состав. Несмотря на все перипетии военной реформы, нам пока удается сохранить уникальную систему подготовки элиты российской армии – десантников и спецназа. А ведь события в Ливии показали, что именно спецподразделения сегодня способны оказывать влияние не только на тактическую обстановку, но и на ход и исход войны в целом. Вот только оружие у них, скорее всего, будет все же натовское.
- Многие эксперты считают, что к 2020 году баллистические ракеты России не смогут достичь Америки. Так ли это?
- Да, я согласен с таким мнением. Сегодня ядерный щит пока еще защищает нашу страну. Но с каждым годом развитие обычных средств поражения уходит далеко вперед. Недалек тот день, когда в результате обезоруживающего удара мы можем оказаться лишенными возможности нанести ответный удар ядерными силами. В отношении ядерного оружия существует еще одна, крайне важная проблема – психологическая. Необходимо обладать непоколебимой решимостью в его применении, осознавая, что это может повлечь гибель цивилизации, а это требует высочайших моральных качеств, которые не всегда присутствуют...
Однако я сторонник того подхода, что ядерные силы вообще никогда не будут применены (за исключением гипотетического случая ядерного терроризма). Все то же пресловутое технологическое превосходство сегодня позволяет достигать военно-политических целей без применения конвенциональных сил. Существующие эффективные технологии манипуляции общественным сознанием, инициации повстанческой активности, провоцирования экономических кризисов и др. приемы и методы «противоборства четвертого поколения», о чем ваше издание уже рассказывало, прошли апробацию в целом ряде стран и готовы к применению и против России.
- Недавно за океаном озвучена военная доктрина, которая называется «Новая карта Пентагона». Какие угрозы несёт она России?
- Да, новый документ был анонсирован 5 января 2012 года президентом США Бараком Обамой. Этот документ, озаглавленный как «Поддержание глобального превосходства: Приоритеты для обороны XXI века», действительно вызвал множество откликов. Хотя новое руководство военного ведомства утверждает, что его разработка осуществлялась в рамках реализации стратегии национальной безопасности США, подготовка документа осуществлена без мандата конгресса и вне принятой процедуры разработки стратегических руководств для МО США.
Если коротко, то основные новшества сводятся к следующему. В документе впервые введен термин «глобальное пространство», объединяющее помимо традиционных пространств противоборства также и информационное пространство. Использование данного термина в документе свидетельствует о продолжении классической геостратегии морских держав и открытом возвращении геополитики в оборонную политику и стратегию США. Вторым важным моментом, относящимся к геостратегии, следует признать тезис, что США стоят перед «необходимостью перебалансирования (изменения баланса в пользу, переориентации) на Азиатско-тихоокеанский регион». Речь идет о геостратегической переориентации и формировании долгосрочных трендов, разворачивание которых будет происходить не только на протяжении последующих десяти лет, но всего XXI века. На Ближнем Востоке среда безопасности во многом будет формироваться «арабским пробуждением». США по-прежнему остаются гарантом безопасности Израиля. Первоочередной целью является воспрепятствовать ядерной программе Ирана и «противодействовать его дестабилизирующей политике». Решать свои задачи в регионе США намерены со своими союзниками, в первую очередь, Израилем, и в сотрудничестве со странами Совета по сотрудничеству стран Персидского залива. Примечательно, что в документе не упоминается Турция.
Изменения предусматриваются также в Европе и НАТО. Большая часть европейских стран сегодня являются «производителями безопасности, а не ее потребителями». В изменяющейся среде безопасности, сокращении ресурсов, которые могут быть выделены на оборону, США вынуждены сократить объемы своего военного присутствия на европейском театре военых действий ( ТВД). Из классического геополитического инструментария стоит упомянуть намерение снизить размер ядерных сил, причем во всех компонентах ядерной триады. Из новых угроз среды безопасности XXI века, которым будет уделено особое внимание, важным представляется намерение противодействовать новым угрозам, исходящим от негосударственных факторов, неконтролируемых территорий, групп и личностей.
- В свое время неподъемный военный бюджет «раздавил» СССР. Не ждёт ли такая участь США на фоне нарастающих финансовых потрясений?
- Не думаю. Как я отметил, большинство из наработок ОПК США внедряется на рынке и успешно коммерциализуется, сохраняя технологическое превосходство США (чего, кстати, не было в СССР, где военные наработки практически не попадали на гражданский рынок). Однако интересная тенденция все же намечается. Прежде всего, ведущие американские предприятия ОПК в последнее время начинают все больше уделять внимание именно информационным технологиям, приемам и методам ведения информационной войны. Объясняется это тем, что классические системы вооружения сегодня настолько сложны, что период их разработки затягивается на годы, что снижает скорость оборота капитала и затрудняет рост оружейных корпораций. К тому же им постоянно нужен рынок сбыта – нужны конфликты. А последние события в той же Ливии показали, что западное общество все менее лояльно воспринимает применение военной силы, влекущее массовые жертвы среди мирного населения. И хотя задачи по защите и завоеванию национальных интересов сохраняются и в XXI веке, но пути их решения все больше смещаются к ненасильственным методам. Полагаю, что скоро такие гиганты как LockheedMartin и NorthropGrumman встанут в один ряд с IBM и Oracle в деле создания средств ведения информационной войны и информационной обороны.
- Россия резко увеличивает расходы на оборону, в частности, на флот. Поможет ли это?
- Сомневаюсь. Прежде всего, потому, что сами по себе расходы ничего не дают. Необходимо так называемое «стратегическое видение», а с этим у нас проблемы: никто так и не может, например, объективно ответить, нужны ли России атомные авианосцы и для решения каких задач. Еще недавно одной из основных задач, для решения которой готовились Вооруженные силы, была борьба с терроризмом. Это весьма специфическая задача и для ее решения флот не нужен, как не нужны и сами Вооруженные силы. Такие задачи решаются исключительно силами МВД и ФСБ (я не беру искусственно созданный в США миф «международного терроризма», который позволяет Штатам решать собственные геостратегические задачи). Почему именно флот получает большее финансирование? Полагаю, что здесь вопрос связан с тем, что программы развития флота, как правило, многолетние и появляется возможность маневрирования.
- Как оценивается современная Российская армия военными экспертами на предмет противостояния внешним угрозам?
- Ситуация в военной среде тревожная. Конечно, существенное повышение денежного содержания весьма благоприятно воспринято в военной среде. Однако не в этом все же суть военной силы. Остается непроработанной военно-стратегическая составляющая военного строительства: пока так и нет научно обоснованных суждений о безоговорочной выгоде введенного бригадного принципа комплектования. Нет четкого понимания организации управления. Серьезные вопросы вызывает и понимание в высших военных кругах и проблем новых вызовов и угроз (в частности, документ «Концептуальные взгляды на деятельность Министерства обороны РФ в информационном пространстве», недавно опубликованный на сайте Минобороны, не выдерживает никакой критики). Кроме того, серьезные опасения вызывает реализуемая система военного обучения – полное прекращение набора курсантов или его резкое сокращение (до 20 человек на курс) серьезно осложняет и без того непростую кадровую политику. Кроме того, система подготовки офицеров пока не претерпела серьезного изменения, и офицеры для Вооруженных сил «нового облика» продолжают готовиться по старым программам. Это касается и обучения высшего офицерского состава в Академии Генерального штаба ВС РФ, которая также сегодня находится далеко не в лучшем своем состоянии. Так что о полете военной мысли и говорить не приходится.
